«Разрез — это живой организм». Репортаж «Сноба» с Нерюнгринского угольного месторождения
Не конфетная фабрика
Нерюнгринское угольное месторождение, для разработки которого в 60-е и построили город, — масштабный проект даже по сегодняшним меркам. В одном технологическом процессе участвуют несколько организаций: автотранспортная база, обогатительная фабрика, управление технического контроля, погрузочно-транспортное управление и, конечно, сам разрез. Все это объединяет компания «Якутуголь» (входит в группу «Мечел»).
Разрез напоминает чашу глубиной в 300 метров. «Как чашка супа. А уголь в ней — самое вкусное», — говорит ведущий инженер по горным работам Павел Кузнецов. За 50 лет здесь добыли более 450 миллионов тонн угля, осталось еще около 100 миллионов. Поэтому группа «Мечел» осваивает другое месторождение в Нерюнгринском районе — Эльгинское, запасов которого предположительно хватит на несколько столетий.
Нерюнгринский уголь благодаря своим качествам и характеристикам, пользуется спросом на азиатско-тихоокеанском рынке. «Японцы очень интересуются нашим углем, а они ерундой интересоваться не будут, — говорит Кузнецов. — Раз в год они приезжают, чтобы осмотреть месторождение и оценить, как идут работы. При выплавке стали они используют определенную марку угля, технологический процесс подстроен под нее. Поэтому-то они и интересуются, как добывают уголь: если они используют наш уголь в металлургии, они должны быть уверены в его качестве».
Чтобы добраться до угля, нужно снять пустую породу, под которой он залегает. Для этого ее нужно взорвать. После взрыва образуется уступ, он же горизонт. Пустая порода называется вскрышей. Уступы напоминают ступеньки для великана. На верхних — окисленный уголь. Такой подходит для энергетики. Под ним — коксующийся уголь. Тот самый, ради которого все затевалось: с его помощью выплавляют чугун и сталь.
«Обычно выгодным считается коэффициент вскрыши не выше семерки: то есть такой, при котором нужно перевалить семь тонн пустой породы, чтобы добыть одну тонну угля. На нашем разрезе этот коэффициент существенно ниже», — говорит Кузнецов.
Огромные квадратные экскаваторы в масштабах карьера сверху кажутся игрушечными машинками, но вблизи напоминают дома на колесах. Они грузят пустую породу в кузова БелАЗов, а те увозят ее к отвалам. В каждую машину помещается 220 тонн.
Управлять такой техникой сложно, нужно великолепное чувство машины. «Якутуголь» каждый год проводит соревнования по профмастерству: например, экскаваторщики режут ковшами арбузы. Или наливают воду в стакан из бутылки, привязанной к зубьям ковша.
За время существования разреза отвалы пустой породы превратились в горы, на некоторых из которых уже растут кустарники и деревья. По «горам» серпантином вьется дорога для БелАЗов.
«Разрез — это живой организм. Если что-то где-то сбоит, надо сразу принимать меры», — говорит Кузнецов.
Чтобы свести сбои к минимуму, за работой следит «мозг» разреза — диспетчерская. Это маленький домик на верхней смотровой площадке, с которой видно всю чашу.
Перед диспетчером Александром большой монитор с картой разреза, на которой в реальном времени двигаются экскаваторы и автосамосвалы. «Я слежу за тем, чтобы техника не простаивала. Чтобы, как только экскаватор наполнит один самосвал, к нему сразу подъезжал следующий, и чтобы они не скапливались в очереди», — объясняет Александр. «А если кто-то поехал не туда, — добавляет его коллега, тоже Александр, — диспетчер возвращает его русскими народными словами, используя горные термины».
Если машина ломается, «мозг» должен как можно скорее перераспределить технику, чтобы из-за одной поломки не простаивали другие машины. При работе с большегрузной и крупногабаритной техникой оперативность очень важна. «У нас же не конфетная фабрика! — смеется Александр. — Тут десятки километров дорог и сложный технологический процесс. За каждым этапом нужно следить, чтобы организм работал, как часы».